— По соображениям безопасности и с учётом местных правил поведения, я прошу уважаемого… — это слово далось ему с очевидным трудом, — гостя сдать свои гаппи. Все устройства будут в целости возвращены вам сразу после возвращения из парка.
Я похолодел.
Да что там⁈ Я едва не выдал пожирающую изнутри нервозность. Представил сокрушительную нелепость сложившейся ситуации. И ответил со всем равнодушием, на какое был сейчас способен:
— Уважаемый гость вынужден ответить отказом, мой бдительный друг. Упомянутые вами «болтушки» предписаны уважаемому гостю для постоянного ношения по показаниям здоровья, и их удаление с моего тела приведёт к поистине прискорбным последствиям. Впрочем, если вы будете настаивать, уважаемый гость незамедлительно свяжется с госпожой фер вис Фиитчи и попросит её лично уладить это крохотное недоразумение.
Охранники часто заморгали и быстро переглянулись, уши ближайшего ко мне мимолётно затрепетали. По позам, изгибу хвостов и напряжению плеч было заметно, что стражи раздумывают-таки проявить выслужливое упорство.
Но верх взяло врождённое боязливое чутьё: плечистый боец ещё раз сверился с планшетной консолью, ещё раз удостоверился в законности пропуска-юнму. Повторно уточнил, кем именно выдана сверкающая карта. А затем скованно-вежливым жестом проводил через сканерные арки пропускного пункта к силовым тоннелям лифтовых платформ.
Убедившись, что поблизости не нашлось ни одного денежного мешка, желающего взойти в парк удовольствий в комплекте с диковинным уродцем, я в гордом одиночестве воспарил к крутящейся террасе «Пламенного колеса».
Платформу наполняли изысканные дорогие ароматы парфюма (страшенная кислятина, конечно, но что поделать, раз чу-ха её так любят?) и прилипчивый до зубной боли канджо-транс вездесущих «8-Ра», сумевших просочиться даже во внутреннюю «мицуху» «Колеса».
Опираясь на изящные перила и изучая уменьшающиеся улицы Юдайна-Сити, я перебрал в памяти все случаи былого сотрудничества с вистар. Пусть и нечасто, но мне уже приходилось иметь с ними дело. С непростыми, капризными, почитающими себя властелинами (подчас вполне обоснованно) существами, не имевшими ни малейшего представления о настоящей жизни на шумных и грязных улицах…
Самых ярких примеров «сотрудничества» припомнилось всего ничего. Однажды благородное семейство, чьё название я предпочёл сразу забыть, пригласило Джадуга поработать переговорщиком и вызволить родственника-промышленника, взятого в заложники. В ту пору гнездо ещё почти ничего не знало о моём «таланте», но в определённых кругах уже поползли шепотки о необычайном красноречии бесхвостого уродца.
Тогда я действительно убедил головорезов отпустить бедолагу-заложника, которому к тому моменту успели отрезать левую верхнюю кисть. И даже почти ушёл, если бы не личные оскорбления бандитов, которых пришлось немного приструнить. Тогда в фанерную «Копилку боли» отправились сразу две фанга, вырезанные хирургами «Детей заполночи» из моей хрупкой тушки…
А вот от второго и третьего контрактов пришлось мягко, но решительно отказаться. Уже прознав про чудесные умения Бледношкурого, меня снова попытались нанять, чтобы убедить крупного воротилу подтвердить сделку, которую тот напрочь не хотел. В последнем случае аналогичное предложение поступило от родственников богатой самочки, которую пытались слить в семейном союзе с нелюбимым и весьма престарелым банкиром…
По традициям чу-ха стеклянные борта-стены лифтовой платформы имели крайне низкий отражающий эффект, но я всё равно рассмотрел свою улыбку.
Да, что уж тут скрывать, я любил свою работу, даже не самые удачные её повороты. И радовался ощущению, что новое дело будет не только быстрым, но и интересным. Ну и денежным, само собой.
И пусть по понятным причинам меня нестерпимо тянуло в милую сердцу нору в глубине «Комплеблока-4/49», я был обязан подзаработать, потому что… Потому что долг Амме отдать придётся, пусть и частями. И лучше раньше, чем позже. Ибо финансовые вопросы не стоило затягивать даже с такими близкими чу-ха, как Нискирич…
В поле зрения попал безупречно подсвеченный, словно гигантская хрустальная колонна, «Слюдяной небесный мост» к северо-западу от клуба — сверкающая игла, зловещая отравленная пика, вонзённая в пластобетонное сердце Юдайна-Сити. На боку башни, изгибаясь серебристой подковой, виднелся выступ, на который мы с друзьями из Такакханы совсем недавно совершили визит, полный чудесных откровений…
Воспоминания о Шири-Кегарете вызвали ожидаемую тревогу.
Покрутив на пальце колечко Аммы, я перевёл взгляд на чудовищное в своей реалистичности пламя, танцующее вокруг обода «Колеса». Да, архитекторам и проектировщикам парка нужно было отдать должное — со стороны казалось, что широкое кольцо парило в воздухе, щекоча нервы боящимся высоты чу-ха, но оставаясь совершенно безопасным.
Зелёные насаждение, ажурные конструкции и свето-струнные инсталляции умело дробили территорию клуба на тематические зоны, соревнующиеся друг с другом в роскоши и блеске: «Влажные заросли незабываемых утех», «Древние руины неудержимых возлияний», «Арена кровавых предпочтений» и подобные им.
Как тут снова не улыбнуться?
Кизо-даридрата, пропагандируемым любым благодетелем сиротского дома, в «Колесе» даже не пахло, а от любопытных взглядов извне парк надёжно защищала непроницаемая стена «огня» и противошпионские фильтры.
Что ж, стоило вновь отдать должное пастушьей проницательности владык Юдайна-Сити: приучая малоимущих к благородной нищете и прикрывая её уважительными статусами веры, сами они вполне комфортно ощущали себя среди позолоты и матового хрусталя…
Платформа остановилась с приятным переливом.
Вышколенные рабы — безъязыкие, безухие и лишённые глаз в специальных кухнях, — отточенными до автоматизма движениями распахнули кованые дверцы подъёмной площадки и сложились в глубоких поклонах. Носы их мелко затрепетали, улавливая странный аромат нового гостя, но в остальном на мордах не дрогнул ни один мускул.
Оплетённые густыми золочёными решётками, от лифтов к «ободу» вели мосты-«спицы», намеренно погружённые в мягкий полумрак. Стараясь не думать, что под ногами вновь распахивает приветливые объятия смертоносная бездна, я невозмутимо зашагал вперёд. Совсем скоро открытое пространство кругового балкона приняло меня в свои шумные объятия.
Минуя зоны, невидимо разделённые точнейшими акустическими приборами, я неторопливо двинулся по кольцу парка против часовой стрелки. Разумеется, мгновенно став объектом самого пристального внимания сотен пар глаз.
За полупрозрачными ширмами приостанавливались оргии и любопытные голые толстяки провожали меня взглядами, полными откровенного неверия; музыканты под изоляционными колпаками концертных площадок сбивались с такта, а самый впечатлительный даже порвал струну на лакированной эрху; встречные официанты едва не роняли подносы, а стайки полуобнажённых самок отдавили друг дружке не один хвост…
Мне, разумеется, было к такому вниманию не привыкать. Разве что обычно хвостатые, пялящиеся на меня со всех сторон и тычущие узловатыми пальцами, одевались куда проще и беднее. Ах, да, и ещё носили в карманах верные выкидные ножи.
Ловко перехватив зазевавшегося официанта, я сгрёб с подноса горсть аппетитных конвертиков из жареного теста. Прожевал у всех на виду, но в последний момент удержался привычно вытереть руки о полы френча. Подхватив с ближайшего раздаточного столика высокий бокал с чем-то искрящимся, запил и даже не поморщился едкой кислинке.
Вибрация «болтушки» на запястье оказалась до того неожиданной, что я чуть не охнул на виду у пёстро-разряженной публики. Улыбнулся, как ни в чём не бывало, отошёл в сторонку, поправил заушник и ответил, полагая, что это Чинанда-Кси.
Увы, ошибся…
— Куо-куо, Ланс. Я тебя понимаю, но неужели ты всерьёз полагал, что отключением гаппи и консоли избавишься от моих вездесущих взоров?
Вот теперь я чуть не вскрикнул по-настоящему. Всего на мгновение представил, что Данав фер Шири-Кегарета узнал о существовании Ч’айи… заставил себя со злостью отшвырнуть опасные домыслы.