После этого мои кисти связывают за спиной тонким кожаным ремнем, и Стиб-Уиирта продолжают свое бесконечное странствие по пустыне.
Глава 4. УЮТНОЕ ОЧАРОВАНИЕ БОЙНИ
Буря декорировала улицы Под-Глянца в мрачные канализационные тоннели Нижнего Города. Она давила на прохожих и гендоистов сверху, сплющивала с флангов, лишала ориентации и мешала дышать.
Западный ветер нагонял в подуровень Седьмой пылевые облака, а обусловленный архитектурой сквозняк превращал бетонную кишку в аэродинамическую трубу, заставлял водителей фаэтонов сбрасывать скорость или вовсе снижаться на проезжую часть.
Обладатели двухколесников заматывали морды платками или натягивали маски. Я за своей в рюкзак лезть не спешил — от крыльца отделяли всего пара десятков метров. Придерживая капюшон так, чтобы не заметало за шиворот, я не без труда дождался разрешающего сигнала на переходе и трусцой припустил к крыльцу уютного дома.
Мне очень хотелось, чтобы ответ на вопросы нашелся сразу за резными двустворчатыми дверями. Это позволит мне без промедления вернуться в Бонжур и начать трясти скупщиков и информаторов.
Поднимаясь на крыльцо Черных Юбок, я почти убедил себя, что поиск кулона не станет трудным делом. Более того, был готов биться об заклад, что это будет не сложнее, чем найти в моем холодильнике бутылку паймы!
На первый взгляд (а у подпольных ювелиров он зачастую служил единственным критерием отбора) безделушка не представляла никакой ценности. Впрочем, в том же состояла и возможная трудность. Потому что, оптом купив краденое барахло у уличных толкачей, переплавщик мог с легкостью выбросить золотистую поделку. И вот тогда мне придется в прямом смысле слова окунуться в дерьмо…
С трудом устояв под ударом колючего ветра, я поднял голову к двум скрытым камерам наблюдения. Не общественным, повсеместно устанавливаемым смирпами и «полосатыми рубашками» и столь же повсеместно разрушаемым уличным народом, а частным, работающим на безопасность уютного дома.
Привычно кивнув в объективы и скрещивая пальцы в знак добрых намерений, я потянул черную створку и проскользнул внутрь, отсекая грязно-желтые завихрения. Стянул капюшон, уже приготовившись очаровать самочку-хостес парой искрометных шуток про буйство погоды, и удивленно замер.
Прихожая, как и изящная стойка для приема клиентов, пустовали… Почесав бровь и выждав несколько вежливых секунд, я сам раздвинул внутренние двери и прошел в холл.
Внешне, как я и помнил с последнего визита, он совершенно не изменился — просторный колодец трехэтажной высоты был окольцован балконами, откуда клиенты попадали в номера; вдоль стен кружились широкие винтовые лестницы, украшенные бумажными панно с приятным геометрическим узором. Парящие светильники все также наполняли полую колонну приятным зеленоватым мерцанием; в сторонке перемигивались рекламными панелями автоматы с закусками и напитками для гостей.
А вот атмосфера… она отличалась разительно.
Во-первых, не было слышно привычной струнной музыки, на мой вкус излишне резкой и неровной, но почитаемой большинством чу-ха. Во-вторых, сам колодец был совершенно пуст, причем не только низкие диваны с обычно скучающими на них самками-трудягами, но и изогнутый стол для записей и расчетов.
Я взлохматил волосы, посыпая глянцевый пол налипшим песком, и в недоумении осмотрелся. Уютные дома, даже самые затрапезные, имели привычку работать круглосуточно. А если уж и закрывались, то обязательно выставляли на крыльцо пару сотрудниц, приносивших гостям извинения и подсказывавших адрес ближайшего схожего заведения.
Через мгновение оказалось, что тишина была не полной.
Задрав голову, я наконец разобрал голоса — сразу несколько чу-ха (в основном самцы) на повышенных тонах спорили в глубине третьего яруса. В остальном же уютный дом напоминал расселенную постройку, подготовленную к сносу…
Из неприметной двери справа выскочила одна из Черных Юбок. В простом, но стильном платье одноименного цвета, с боевым раскрасом на морде и салфеткой в лапах.
Переведя дух, я двинулся было к ней, но самочка прошелестела мимо меня со скоростью опаздывающего гендоиста, даже не удостоив взглядом. А еще я заметил, что ее яркая косметика поплыла от нескромного потока слез. По узорным плиткам зацокали непростые подошвы ритуальных туфель. Перебежав холл, онсэн[1] скрылась за еще одной неприметной дверью для персонала, еще сильнее подпитав растущее во мне чувство необъяснимой тревоги.
— Эй, уважаемые?..
Я хотел непринужденно выпалить это на весь пустой колодец, но давящая тишина этого обыкновенно шумного места вынудили лишь сдавленно просипеть. Потоптавшись возле стойки, я обошел ее в надежде найти хоть какие-то ответы… и только сейчас заметил в холле еще троих чу-ха.
Троица бесшумно расположилась в дальнем конце холла за широкой расписной ширмой. Все были одеты в форменные фиолетовые комбинезоны лицензированных манджафоко. Сидели на мягких подстилках, обложенные клавиатонами и переносными консолями для калибровки и диагностики синтетов.
Заметив меня, операторы кукол сдвинули консольные очки на низкие лбы и теперь обеспокоено переглядывались, словно я застал их за чем-то крайне неприличным.
— Куо-куо, парни! — как можно приветливее улыбнулся я и переплел пальцы. — Как жизнь? Может, расскажете, что тут вообще происходит?
Но ответили мне вовсе не манджофоко.
Из той самой двери, куда скрылась зареванная самочка, вдруг появился крепкий поджарый чу-ха. Почти моего роста, короткошерстый, весьма плечистый, хоть в его породе встречались и покрупнее. Не тупомордый, судя по отсутствию на скулах хирургических шрамов, но определенно с полузабытой военной выправкой. На плече удобной куртки виднелась нашивка уютного дома, хотя мне служивый был незнаком, вероятно, его наняли сравнительно недавно.
— Уходи! — коротко бросил он, и его низкий голос породил в колодце неприятное эхо. — Мы закрыты.
— О, пунчи, как славно, что ты вышел меня встретить!
Я оставил испуганных манджофоко в покое и сделал несколько шагов в сторону незнакомого вышибалы. Поднял руки, примирительно демонстрируя раскрытые ладони.
— Но дело в том, что мне очень нужно тут быть. Прямо очень. Позови поговорить кого-то из взрослых, и после этого я сразу покину ваше уютное гнездышко.
Карие глаза охранника сжались в щелки, скулы отвердели, а губа приподнялась, обнажая здоровенные желтые резцы. Он оглушительно хрустнул костяшками когтистых пальцев и медленно двинулся вперед. Теперь его голос стал еще ниже, а из-за стиснутых зубов слова казались бессвязным рычанием, будто он носил обязательный намордник банды «Обет молчания»:
— Я сказал, выметайся, бесхвостый урод!
С моих губ сорвался невольный стон. Вот терпеть же не могу, когда мне так беззастенчиво тычут в лицо физическим несоответствиям местным эталонам красоты!
Едва вышибала приблизился и совершенно по-хамски потянулся, чтобы схватить за плечо, я перехватил его правую кисть и безжалостно выломил наружу.
Хрустнуло.
Громила пронзительно зашипел, оскалился, но не стал выкручивать лапу из болезненной хватки бесхвостого урода; сделал короткий шажок назад и выхватил из-за спины обычный строительный молоток на удобной ручке.
— Изобретательно! — хохотнул я и подался ему навстречу.
Замахнуться противнику, конечно же, давать было нельзя. Поэтому я как можно сильнее сократил дистанцию и смачно хлопнул крепыша по левому уху.
Вообще рукопашная с чу-ха — это еще та возня. Разумеется, невероятно опасная — некоторые из этих тварей умеют вертеться, будто змееголовые демоны самого Бансури. Но главное, что я запомнил с самой первой потасовки: если нет кастета или не хочешь ломать, лупи ладонью — при ударе по ушам прямоходящие крысы быстро теряют координацию.
От удара охранник уютного дома будто потерялся в пространстве.
Глаза его расширились, помутнели, и он почти выронил молоток. Но все же попытался сонно извернуться и тяпнуть меня за кисть. Разжав захват, я выругался и потянулся за кастетом. Не попал пальцами в карман, выругался еще раз.