Я не мог поверить.

Вместо того, чтобы обдумывать услышанное, постарался занять себя мелкими, откровенно бесполезными делами — старательно закрутил и спрятал в карман полегчавшую флягу; проверил запоры на двери; обошёл вокруг куба и убедился, что дополнительных входов в комнату нет; задумчиво перебрал ячейки гаппи, так и не решившись выбрать ни одного профиля.

Байши, байши, байши… Снова вынув флягу, я почти прикончил её содержимое, и только после этого вернулся на прежнее место перед консолью.

— Ты принял верное решение, Ланс, — сказал Хадекин, терпеливо наблюдающий за моими метаниями. Голос его будто бы прочистился.

— Я ещё ничего не решил!

Засучив левый рукав пальто, я сжал детонатор в другой руке и поднёс обнажённое предплечье к нише, в которой притаился «Росток». Блестящие в глубине кольца казались капканом, готовым безжалостно схлопнуться на моей шкуре. Словно силок — старинный силок-куранпу, из которого не вырваться ни одному зверю пустыни.

Но я ещё не был готов.

Спросил тихо и подавленно, обращаясь к странному клавиатону с незнакомыми символами на выпуклых кнопках:

— Ты что же, его «брат»?

— Не самый применимый термин, Ланс. — Теперь, когда существо, притворявшееся хетто второй по величине казоку гнезда, избавилось от нарочитых речевых оборотов, его голос и тон становились всё более… живыми? — Мы предпочитаем оценивать это системной множественностью допустимых для автономии личностей.

Я невесело скривился.

— Выходит, ты его отражение?

— Больше подойдёт сравнение с расслоением, пунчи.

— Значит, — задумчиво пробормотал я, изучая резервную «болтушку» на правом запястье, — если я выдам личность Шири-Кегареты всему Юдайна-Сити, я выдам и тебя? Грохну двух виртуальных тварей одним ударом?

Он рассмеялся. На этот раз без имитации горловых модуляторов, а чисто, почти заразительно. Чем, сука, ещё сильнее напомнил мне разговор в «Слюдяном мосту»…

— Нас очень нелегко «грохнуть», юноша, — спокойно ответил Диктатион.

Изображение трухлявой марионетки на экране не исчезло, но теперь у джи-там не было нужды имитировать её физиологические реакции.

— Навредить можно, да. Навредить можно любому. Но ликвидировать? Теперь, когда карты на столе, я повторюсь ещё раз — если уничтожишь себя и дешифратор, оборвёшь дело всей моей жизни. Не нашей, Ланс. Не его. А лично моей.

— И в чём же заключается это дело? — я поднял слезящиеся от пыли глаза, мечтая вернуться в прошлое и никогда не пускать в свою нору Подверни Штанину, опечаленного пропажей сына…

— Спасти мир, — произнёс Хадекин (или как бы там он себя ни называл). — Существующий, привычный. А ещё его завтрашний день.

Я засмеялся, ощущая горькие симптомы подступающей истерики. За стенами кирпичного здания продолжали властвовать ночь и тишина, обманчивые в своей миролюбивости. Как там сказал спятивший Зикро? «Не имей дел с демоном»? А если тот меняет личины и не оставляет выбора?

— Серьёзно⁈ — ещё задыхаясь от нервного смеха, уточнил я. — А ведь Карп говорил то же самое, слово в слово!

— Тот, кто именует себя Князем-Из-Грязи, действует исключительно в личных интересах, Ланс, — просто ответил Кри, даже интонациями не пытаясь сделать так, чтобы я поверил. — Которые по ряду причин не совпадают ни с моими, ни с твоими. Не говоря уже об интересах одной юной дамы, сейчас заточённой в стенах твоего роскошного кондоминиума.

При упоминании Ч’айи меня будто окатили из ведра, причём не ледяной водой, а очень холодными булыжниками. Если бы слова и мысли оставляли следы, лицо Ланса Скичиры в этот миг превратилось бы в месиво.

На положенные места встали ещё несколько фрагментов головоломки. Подарок Диктатиона. Попытка перехватить кулон. Искренние мольбы, подкреплённые внушёнными мыслями о необходимости спасения Тиама…

Я медленно вынул руку из ниши, «Росток» снимать всё-таки не спеша. Пожалел, что пайма кончилась, но сразу же и обрадовался этому обстоятельству. Вспомнил Ч’айю, её запах и нежность кожи, её улыбку и гневный прищур, завиток морщинки на лбу… её ненасытность и неприкосновенность.

— Сейчас ты выйдешь из хранилища, Ланс, — мягко приказал Хадекин фер вис Кри, или то, что осталось от него в бронированном медицинском куполе на колёсах. — Позволишь моим крысам убедиться, что дешифратор в безопасности. А затем я без спешки и лукавства расскажу тебе тайну твоего рождения. А ещё о роли сущности, известной нам всем под именем Песчаного Карпа, ведь она принимала в упомянутом процессе самое непосредственное участие.

Андрей Фролов

Огибая свет (Ланс Скичира 4)

Глава 1

УШЛЫЙ НАПЕРСТОЧНИК

Иногда судьба напоминает мне ушлого напёрсточника.

Нет, не того, кто плавит стрих в металлической насадке на палец, а улыбчивого уличного слибу. Дружелюбного неряху, что под непрерывный зазывательный трёп прячет бусину под одним из трёх медных конусов.

Вертит-крутит-гоняет: делай ставку и угадай, где шарик? Тогда получишь шикарный приз.

Ты ставишь пару рупий. И вроде как будто бы и следишь…

Но под первым напёрстком пусто. И под вторым тоже. И под третьим, сука, что характерно, тоже. А потом и сам игрок исчезает, только пыль из-под хвоста, ищи свои денежки по подворотням.

В общем, иногда мне вправду кажется, что судьба — такой вот ловкач-напёрсточник. Причём в последнее время кажется всё чаще…

Какое отношение это имеет к визиту в кирпичный куб на окраине старого парка? Самое прямое. И чтобы доказать это, я отвечу на вопрос: а что, собственно, произошло после откровений Диктатиона?

А после я перешагнул порог уютной норы…

Ну, то есть как «перешагнул»? Мне доводилось видеть слизней, с б о льшим энтузиазмом переползавших через камень. Говоря откровенно, я обессиленным кулём ввалился домой, как попало оттарабанив условным стуком, едва дождавшись сдвинутого засова, и даже не задумавшись, насколько всё это может перепугать Ч’айю.

К слову, её перепугало.

Не то, чтобы до ужаса или крика. Но когда я притворил за собой створку и устало обернулся, то уставился в дружелюбно-бездонное дуло ассолтера.

Девчонка не дрожала. Даже ругаться не стала. Только покачала головой, отняла приклад от плеча, со сноровкой вернула оружие на предохранитель, прислонила к зеркалу на стене и сонно мазнула ладонью по лицу. На лбу Ч’айи снова проклюнулась морщинка-завитушка, плечи оставались напряжены.

Наверное, я мог бы оправдаться. Или даже извиниться, но какой в этом сейчас был смысл?

Вместо лишних слов я устало стянул ботинки, изрядно запылённые на пустынных улицах Ниточки; расстегнул фиксатор галстука-шнурка, небрежно смотал и сунул в карман. Затем сбросил рюкзак и пальто прямо на пол прихожей, и прошёл в нору.

Девушка молчала в сторонке, терпеливо и послушно, но кулаки в бока уперев.

В укороченных штанах и выправленной рубашке, она выглядела очень… по-домашнему, если так вообще можно сказать. На главном дисплее системной консоли застыла в паузе запись научно-популярного шоу. Яри-яри, что за скукотищу она смотрит, пока я лавирую между самыми опасными глубоководными чудовищами Юдайна-Сити⁈

Первой заговорила всё же Ч’айя.

Спросила без нажима, упрёка и даже горечи:

— Это действительно было так важно?

Я облизал пересохшие губы. Вспомнил, что именно этот вопрос она задавала мне ровно перед уходом.

— О, детка, — моя усмешка вышла значительно кислее нужного, — ещё как…

Возможно, в этот момент мне стоило обратить внимание, что детка даже не отреагировала на «детку». Но я не обратил. Шаркая ногами, как дряхлый столетний крыс, проплёлся в пищевой блок.

Мельком отметил, что запасы чинги изрядно истощились, но потянулся не к кружке — к пиале. Плеснул паймы, выпил залпом, почти не насладившись вкусом. В животе мгновенно разлилось знакомое тепло, по просторам черепушки прокатился лёгкий ветерок.