— Они со мной и работали. Причем весьма плотно, — согласно кивнула Маша в ответ на мое замечание, — Давали нужные пояснения, когда я рассказывала им то, что увидела. Объясняли, почему человек себя ведет именно так, а не иначе, и что бояться этого не надо. Надо просто иметь свои твердые убеждения в жизни и следовать им. Вот и все. А подонки были и будут всегда. Но это ведь совершенно не значит, что нужно вести себя также как они. Хороших людей на свете ведь намного больше, чем плохих. Вот ради них и стоит жить на свете. Ради мамы и папы, ради бабушки, ради всех тех, кого ты любишь и кто тебе дорог. Кто любит тебя. А благодаря мне их теперь можно будет обнаружить и они не принесут больше никому вреда. Плохих людей станет намного меньше…
Глаза девочки невидяще уставились в пространство, подернутые пеленой воспоминаний. Не знаю почему, но у меня в этот момент волосы зашевелились на затылке. И очень уж захотелось пойти дать в морду гребаному товарищу полковнику…
— Они часто утешали меня и поддерживали, когда у меня случался очередной срыв или истерика, — через некоторое время снова продолжила девочка, — но… — она, помотала головой приходя в себя, — думаю, тебе будет не очень интересно про все это слушать.
— Да нет, почему же… ну или, хотя…это…, - замялся я, в тщетной попытке подобрать подходящие в такой ситуации слова, но так и не находя их.
— Спасибо, Дима, я тронута твоим участием, — впервые за все время нашего разговора в глазах Маши блеснули искорки смеха, — но откровенности оставим для другого раза. Так вот. С обычными людьми, как я уже говорила, все намного проще. Особенно если они живут спокойной, размеренной жизнью, лишенной резких смен обстановки и настроения. С одаренными же все сложнее изначально. Клубок вероятностей, вихрь эмоций и образов. Сотни, тысячи вариантов, переплетенных и связанных между собой так плотно, что разобрать в этом калейдоскопе хоть что-то более-менее точное невыносимо трудно. Ты спросишь, почему так? Я не знаю. И думаю, никто тебе не сможет ответить тебе на этот вопрос.
— Но предположения есть? — бросил пробный камень я.
— Есть, как не быть, — пожала плечами девочка, — кто-то утверждает, что с активацией альмы для нас в мироздании открывается больше вариаций в секунду. Логика проста: больше возможностей — больше воздействия на окружающий мир — больше линий вероятности.
— Не понял, — покачал головой я, — а если просто сидеть дома и вообще оттуда никуда не выходить?
— Их будет меньше, — вздохнула Маша, — но не намного. Это как… это как с камнем. Представь, что ты бросаешь его вперед. Ты можешь просчитать его скорость полета, траекторию движения, узнать, что с ним будет дальше, когда он упадет на твердую или мягкую поверхность и прочее. Все что с ним произойдет можно легко описать математически, тебе хватит обычных формул в пределах баллистики. А вот что будет, если ты имеешь дело с телом, скорость которого постоянно меняется? С телом, которое может двигаться в совершенно любых направлениях, причем совершено непредсказуемо, с огромным ускорением и при этом еще и изменять свои внутренние свойства? Сможешь спрогнозировать его путь? Описать его формулами?
— Брр, это уж точно не ко мне, — потряс головой я, — у меня всегда были непростые отношения с физикой.
— Вот и я о том же.
— Но все-таки мне кажется, ты немного утрируешь.
— Нет, Дима, я просто пытаюсь объяснить тебе то, что я чувствую и то, чего ты увидеть не в состоянии. Возможно, я привела не очень удачные примеры, но так и высшего технического образования у меня нет, в отличие от тебя. Да и вообще я девочка.
— Уела, — хмыкнул я, — последнее основание так и вовсе железобетонное. А что насчет упырей?
— Их я не вижу вовсе, — развела руками, сидящая на матрасе девушка.
— То есть, как это не видишь? — не понял я, — они ведь тоже живые существа! И судя по тому, что мы узнали за последнее время, принимают в нашей жизни активное участие. Весьма активное, я бы даже сказал.
— А вот так. Пытаюсь сосредоточиться, а вижу на их месте только пустоту. Вот вроде бы есть перед тобой он, даже потрогать можно, а ты ведь знаешь, как телесный контакт облегчает восприятие, особенно у видящих, но глядишь, всматриваешься, а там… пустота. Как будто и нет никого перед тобой. Ни настоящего, ни прошлого, ни будущего. Страшно…
Когда я отошла от первого удивления и шока, то попробовала косвенный поиск, но… Все люди и вероятности, которые по идее должны были сходятся к нему, как будто искажались. Не обрывались даже, утыкаясь в пустое пространство, что было бы хоть немного логично, а как-то… обходили его, соединяясь при этом между собой. Линии вероятности и судеб совершенно разных людей, обрывались и соединялись между собой по непонятным принципам. Они искажались, и невозможно было понять, что же привело к такому исходу, откуда было внешнее воздействие и самое главное, какое вообще оно было и когда? Когда я попыталась осознать уведенное и хоть немного в нем разобраться — у меня случился очередной срыв. Локальная перегрузка ЦНС и многочисленные кровоизлияния в мозг. Я не рассчитывала на подобную нагрузку при этой работе. Не поняла и не смогла оценить своих сил. Я чуть не ушла.
— Ты сумела справиться с собой? — спустя несколько секунд молчания, тихо спросил я.
— Нет, — девочка грустно улыбнулась и снова раскрыла книгу, которую последние минуты нашего разговора нервно крутила в руках, — меня вытащила Алиса. Вкатила две ампулы блокиратора альмы, а когда я вырубилась — привела в порядок. Успела очень вовремя. Просто повезло, что в тот момент мы находились рядом. После этого случая, Борис Сергеевич запретил мне использовать дар в этом направлении.
— Я не знал…
— Теперь знаешь. Дим, давай поговорим в другой раз, ладно? Я просто хочу сейчас немного отвлечься и не думать ни о чем.
— Да без проблем, — кивнул я, и медленно поднялся на ноги, разминая затекшие от сидения в неудобной позе мышцы. Не надо быть семь пядей во лбу, чтобы понять, что сейчас твориться на душе у девчонки. Тут взрослые мужики порой теряются и уходят в запой на недели, а что уж говорить про нее. Я еще раз взглянул на плавающего в мутной жиже Владимира, — тебе точно не нужна никакая помощь?
— Нет, Дим, спасибо. Я же уже говорила. Если все пойдет нормально, мы с Алисой поставим их на ноги уже через сутки — двое.
— Хорошо, — еще раз поправив простыню, которую Алиса сбросила с себя во сне, я развернулся и потопал к выходу. Уже перед самой дверью умудрился поскользнуться на чем-то липком и вязком и чуть было не растянулся в проходе, но чудом удержался на ногах и, задавив в себе, уже готовые вырваться наружу матюки, тихонько закрыл за собой дверь. Ребятам нужен отдых.
Глава 12
У самой дальней двери подвала, к которой вел небольшой, но довольно просторный коридорчик, привалившись спиной к стене, сидел с самым философским выражением лица живой и здоровый Шаман. Стульчик, на котором он с таким комфортом расположился, явно был безжалостно экспроприирован с и так уже оставшейся почти без стульев кухни, а вот здоровенный нож, который он любовно правил точильным камнем был уже его собственным.
— Ребят навещал? — участливо спросил он, глядя на мои замазанные бурой жижей босые ноги.
— Угу, — буркнул я, проследив за его взглядом и прикидывая — подняться наверх и помыться в душе или же вернуться обратно к девчонкам и найти у них какую-нибудь салфетку.
— Вон тряпки со шваброй в углу валяются, — усмехнувшись, глядя на мое серьезное от непростых размышлений лицо, проговорил он — протри и все. Остальное в кожу само впитается. Полезно даже будет — лечебная штука же.
Немного поколебавшись, я все-таки внял его совету и, вытащив из-за горы пластиковых ведер кусок какой-то ветоши, принялся ожесточенно оттирать заляпанные в подвале ноги. Уж не знаю насколько эта штука полезная, но на жидкое и липкое у меня всегда еще с детства была моральная аллергия. Особенно если в это жидкое и липкое неожиданно вляпываешься. Наверное, поэтому я никогда и не любил всякого рода мази.