— Это всё Сапфир, — твёрдо повторила Ч’айя, мгновенно разрушив царство моих потных фантазий. — Я на подхвате была, в основном кроила и сшивала она…
— Вы не ругались? — спросил я, вдруг ощутив, как пересохло в горле.
Скинул рюкзак, разулся, прошёл к пищевому комбайну и напился воды.
— Вот ещё, — легкомысленно отмахнулась кареглазая. Сняла френч и жилет, будто и надевала-то, лишь бы дождаться меня да покрасоваться; аккуратно сложила. — Твоя подруга оказалась очень мила. И умна, кстати. А ещё, Ланс, ты определённо не замечаешь, с какой заботой она к тебе относится.
Я хотел возмутиться. И даже обернулся с твёрдым намереньем. Но тут же выяснил, что купленная фер вис Фиитчи рубашка весьма тонка, и сейчас через неё ощутимо просвечивает шикарная грудь Ч’айи.
— Рад, что вы поладили, — пробормотал я, спешно отводя взгляд. И вдруг спохватился: — Но как, ради Когане Но, ты так быстро отшелушила нательный комбинезон⁈
На руках, шее и лице девушки действительно почти не осталось прозрачной плёнки, на избавление от которой у меня лично ушёл не один день в жаркой пустыне. О недавнем образе «подарка в капсуле» напоминали лишь небольшие тонкие диски, по-прежнему лепящиеся к вискам Ч’айи.
— Выяснилось, что плёнка неплохо растворяется под действием соляного раствора и сухой чинги. Только с этим пока не вышло. — Кончиками пальцев она прикоснулась к пластинкам и недовольно поморщилась. — Словно к коже пришиты…
— Сойдут… — кивнул я. И с тоской задумался, что девчонка определённо смышлёнее меня. — Силой отодрать не пробуй…
Она нахмурилась, будто я брякнул что-то на редкость очевидное. Добавила:
— Кстати, с Пияной мы не поладили, а сдружились!
О, просто шикарно! Я провёл в Тиаме семь бесконечных лет, и до сих пор не завёл никого, кого смог бы назвать своим другом. Ч’айя провела здесь пару скоротечных дней, и у неё появилась настоящая подруга.
— Ланс! — вдруг воскликнула она, а я чуть не выронил стакан. — Ты ранен⁈
Подступила, потянувшись к щеке. Заставила почти отшатнуться, но вовремя сдержаться ради ещё одного, пусть и мимолётного, прикосновения.
— Ах, это⁈ — с усмешкой уточнил я, стараясь казаться невозмутимым. — Царапина, супом облился. Заживёт, не бери в голову…
— Дай посмотреть! Не дёргайся, сиди спокойно.
Скрывать не стану, мне была приятна забота Ч’айи.
Поэтому я дал усадить себя, стянуть пальто, а затем несколько минут терпел, пока девушка (сквозь зубы ругаясь на мою беспечность) счищала засохший «бинт» и заново, куда более старательно и терпеливо, повторяла процедуру обеззараживания. При этом у меня вставал, будто надувной над шествием Канамара-ац’ри…
— Опять пил? — тихо спросила она, находясь близко-близко. Спросила с лёгким недовольством, но привычно, будто обыденно.
— Работа такая… — пробурчал я, стараясь дышать в сторону.
— Итак?
Ч’айя отступила, осматривая обновлённый мазок «жидкого пластыря».
— Вийо?
— Ты закончил свои «важные дела»?
— Ах, да, конечно! — Воспоминания о гонораре и премии с новой силой разлили тепло в груди. — Всё получилось! Не знаю точно, как, но получилось, и я заработал нам кучу денег.
Она упёрла руки в бока, склонила голову, одной позой вопрошая: «нам?».
Я было думал смутиться, а затем покосился на Ч’айю снизу вверх и понял, что та вроде даже и не против озвученной формулировки…
— Вот только, — добавил я с виноватым пожатием плеч, и в карих глазах недобро полыхнуло, — мне снова нужно убежать… Ненадолго, всего на пару часов…
Её скулы отвердели, на лбу прорезалась завитушка морщины. Втянув воздух через нос, девушка отошла варить чингу.
— Прости, Ч’айя… — пробормотал я, собирая аптечку и не поднимая глаз. — Так нужно. Просто… ты появилась в моей жизни в очень странный её период…
— Действительно? — с прохладцей уточнила она. — Так может, и мне поискать себе заделье? Что-то важное и интересное, скажем? Способ заработка? Или хобби?
— Не говори так! — Я чуть не вскочил. — Не сейчас… пока тебе нельзя… наружу.
— Так может, — зарядив комбайн, она развернулась ко мне и снова встала в грозную позу, — ты всё-таки расскажешь, что происходит?
— Это трудно… — Мда, иногда говорить правду куда сложнее, чем врать. — И долго. Но я расскажу, клянусь. Только чуть позже, ладно? А ты пока посиди тут… хотя нет!
Я всё же вскочил, заставив её вздрогнуть. Начал собирать вещи, сумбурно взвешивая в уме все возможные риски.
Карп открыто объявил о перемирии, если не союзничестве; Нискирич не докучал; Сапфир была в курсе; неизвестная ночная угроза больше ничем себя не проявляла…
— Мы вернёмся. Наверх! В нормальную нору, сисадда? Там ты сможешь, пусть и не в полной мере, пользоваться Мицелиумом! А ещё там удобнее, и не так тесно!
— Допустим, — она кивнула. Отпила из своей чашки, протянула чингу и мне. — И как же ты планируешь провести меня через подъезд среди белого дня?
Зажужжал замок закрываемой сумки. Щёлкнули застёжки рюкзака. Только тогда я тоже отпил горячей чинги и поднял взгляд.
— У меня есть один план… Он включает в себя использование контейнера из прачечной…
Ч’айя вспыхнула, чуть не пролив напиток на белоснежную рубаху. Села на диван, скрестила ноги и молчала, пока не допила. А пила она бесконечно крохотными глоточками. Наконец:
— Хорошо. Но только самый чистый бак.
— Клянусь, — я прижал руку к груди, — самый чистый и удобный!
А уже через четверть часа катил этот самый чистый и удобный контейнер по коридорам подвала к лифту. Ч’айя — укрытая одеялом, халатом, пальто, сумкой, рюкзаком и прочим скарбом, прихваченным при отступлении из резервной норы, — ругалась сквозь зубы. Дышала редко и ртом, стараясь лишний раз не вдыхать ароматы защитного купола, который я создал из ароматических масел, способных отбить запах человеческого тела.
Гаппи завибрировал, когда контейнер уже вкатывался в пустой лифт. Обычный гаппи, к моему облегчению. Я подумал было решительно сбросить, но увидел профиль вызывающего, и замер.
Вот только что я размышлял об отсутствии у себя настоящих друзей, и тут же собирался расширить имеющуюся пропасть. Да, в другой момент, пожалуй, я бы вызова действительно и не принял, но…
— Куо-куо, Зикро! — достаточно громко (чтобы слышала Ч’айя) и бодро сказал я, приняв сигнал без свето-струнного слепка. — Рад, что ты не забываешь старого друга!
— Если это действительно ты, Ланс, — хрипло ответил глабер в моём заушнике, и я с ужасом осознал, что он снова не жуёт, — бросай все дела и вали. Я думал о нашем последнем разговоре, и решил предупредить. Не знаю, куда ты спрячешься, но беги от зла… Меня найти больше не пытайся, я отхожу от дел.
— Погоди, пунчи, погоди! — Вздрогнув всем телом, я, тем не менее, попытался говорить с прежним задором. — Не част и, хорошо? Что случилось, друг? Ты готов встретиться и поговорить?
Акс-Иушиппи будто не слышал. Бормотал тихо и сумбурно, как скованный холодом.
— И вот ещё, терюнаши… Я всё чаще думаю об этом… говорят, наши предки жили под землёй, где бесконечно сражались с Бансури и его плотоядными змеями. Тогда над нами был раскинут Мицелиум, настоящий, божественный, больше, чем паутина или облако на небе… Он помогал, он позволял перебрасываться информацией из одной крепости-гнезда в другую, и никакие демоны не могли этому помешать… Ланс, сегодня эти демоны захватили Мицелиум. Мицелиум переродился, он снова с нами, но уже не помогает, а грозит смертью…
— Зикро, пунчи, да не тараторь, — снова попробовал я, начиная понимать, что уже не достучусь до глабера. — Ты хочешь мне на что-то намекнуть?
— Мицелиум стал опасен для чу-ха… и для тебя тоже! — почти взвизгнул Кирчик. — Знаешь, какой инструмент управления стаей самый мощный⁈ Убедить членов стаи, что в какой-то момент — может, в своих норах и тёплых кроватках, — за ними никто не наблюдает! И всё! Они твои! Упиваются ложной свободой, оставаясь под прицелом, но не зная правды!